Трагедия с Charlie Hebdo расколола российское медиасообщество

Трагедия, произошедшая утром 7 января в столице Франции, всколыхнула  весь мир. Двое французов алжирского происхождения - братья в возрасте 32 и 34 лет — Саид и Шериф Куаши, а также предположительно некровный родственник братьев 18-летний Хамид Мурад, ворвались в здание скандально известного французского сатирического издания Charlie Hebdo  и убили 12 человек, восемь из которых были журналисты издания, двое - полицейские. Еще 11 человек получили ранения. Об этом пишет jourdom.ru

Издание Charlie Hebdo известно своими сатирическими карикатурами на  политические и религиозные темы. Так, например, в 2011 году  издание опубликовало карикатуру на пророка Мухаммеда. На обложке была помещена карикатура, на которой пророк Мухаммед говорит: "Сто ударов плетью, если вам не смешно". За публикацией мгновенно последовала реакция - на следующий день редакция была сожжена злоумышленниками, бросившими в окно бутылку с зажигательной смесью.

Последнее нападение 7 января оказалось беспрецедентным. Во Франции объявлен трехдневный траур. Несмотря на введенный режим террористической опасности в связи с поиском подозреваемых, вечером 7 января тысячи парижан вышли на демонстрацию под названием "Марш молчания". Основной тезис демонстрации – «нельзя убивать за карикатуры». Следом акция в поддержку издания прокатилась по всей Европе.  «Je Suis Charlie!» - «Я - Чарли» - стал главный лозунг поддержки журнала Charlie Hebdo.

Тем временем в Москве и Санкт-Петербурге к посольству Франции россияне приносят цветы в знак солидарности и скорби.

Но не все так однозначны в оценке происходящего. В российской медиа среде это событие вызвало самые разные реакции: от скорби и ужаса, до самой жесткой критики работы издания. Сторонники критики считают, что издание спровоцировало своей редакционной политикой радикальных исламистов к таким действиям.  По тому ответственность за 12 смертей лежит на самой редакции.  Противоположный «лагерь» утверждает,  что убийство «из-за карикатур» абсолютно недопустимо в цивилизованном обществе, в котором объявлена свобода слова.

Эта история вновь серьезно подняла вопрос «оскорбления чувств верующих».  Тем не менее, и она рассматривается, как часть общей не прописанной концепции представлений о свободе слова и ее границах.

Михаил Ходорковский призвал СМИ в своем Twitter опубликовать карикатуры не только в знак поддержки французского издания, но и в качестве прямого сигнала террористам.

«Если журналисты - достойное сообщество, завтра не должно быть издания без карикатуры на пророка».

В следующем своем твите он объяснил:

«Для непонятливых: пусть рискуя жизнью, надо доказывать каждый раз - террор не решает проблемы. Иначе мы не люди, а стадо».

Эти слова разошлись по всем новостным лентам. После чего лидер Чеченской Республики Рамзан Кадыров объявил Ходорковского «своим личным врагом»:

«После кровавого происшествия в Париже он возомнил себя бОльшим французом, чем президент Франции и премьер-министр этой страны. В то время как французские власти заняты расследованием и принятием мер, которые предотвратили бы дальнейшее нагнетание напряженности, Ходорковский требует от всех журналистов повторения опыта парижского издания и печатания карикатур<…> он (Прим.: Ходорковский) объявил себя врагом всех мусульман мира". "Значит, и моим личным врагом. Я уверен, что в его любимой Швейцарии найдутся тысячи законопослушных граждан, которые призовут беглого уголовника к ответу. И, видимо, этот спрос будет жестким и чувствительным», - заявляет Кадыров.

Спор между Кадыровым и Ходорковским, пожалуй, оказался самый публичный на эту тему. Социальные сети внутри журналистской среды тоже буквально кипят.  Олег Кашин отреагировал на подобные споры на своей странице в Facebook, написав, что «французскому обществу нет никакого дела до точки зрения» россиян на французские проблемы. Более того он упомянул организацию ИГИЛ, которая также базируется на Северном Кавказе и представляет идентичную внутреннюю угрозу для России.

«Нормальная исламистская террористическая феодально-фашистская диктатура, числящаяся формально девяносто пятым, что ли, регионом Российской Федерации. Никто не знает и не понимает, как жить с этим внутренним Игилом, никто не знает и не понимает, что с ним будет завтра, никто о нем вообще ничего особенного не думает. Ну, инстаграм прикольный у их главного, а еще рэпер Тимати туда любит ездить, ну и все, кажется. Зато дико интересно спорить про французов, понимаю», - заключает Кашин.

В связи с такой постановкой вопросов мы предложили коллегам подумать  на тему - почему подобного издания нет в России, и по каким причинам оно может или не может существовать у нас?  А также способна ли  история с Charlie Hebdo каким-нибудь образом изменить отношение российских СМИ к свободе слова.  Примечательно, что многие отказались давать комментарии по причине "слишком очевидного ответа".

Елена Зелинская,  президент общественной журналистской организации "МедиаСоюз":

«Во Франции очень сильна традиция сатиры, насмешки, - права и необходимости именно смехом, иронией контролировать политику. Свобода смеха - это часть французской культуры, такая же, как 400 видов сыров. В России народ более серьезный, для нас политика - это власть, смеяться над властью получается чаще на кухнях, поэтому у нас распространены не сатирические журналы, а анекдоты.

Смеяться над духовенством сегодня русскому человеку не позволяет близкая память: мы все хорошо помним гнусные пропагандистские карикатуры времен воинствующего атеизма. Даже мягкая, добрая шутка мгновенно ставит тебя в этот позорный ряд.

 Реакция французского общества показала, что европейцы не сдадут свои ценности под влиянием преступников. Возможно, станут более бдительными, поймут, что времена наступили жестокие. Что касается нас - это ужасный повод задуматься о том, что такое журналистская солидарность, и как это выглядит, когда тебя поддерживает не финансовый руеек от начальства, а поддержка твоих читателей».

Екатерина Винокурова, журналист:

«В России нет многого. Например, нет вечернего ток-шоу, где высмеивалась бы политика президента. Я вижу тут конфликт не между исламом и христианством, но между религиозным и светским подходом. В России сейчас расцветает - пока в относительно мягкой форме - православный экстремизм. Известно, что идет активная вербовка в исламское подполье, в ИГИЛ. Государство никак, к примеру, не защищает людей, на которых нападают православные активисты. Есть опыт неадекватного наказания для Pussy Riot. В России такого СМИ быть не может, потому что редакцию разгромят, журналистов изобьют, а расследовать никто ничего не будет - разве что кремлевские пропагандисты скажут, что, мол, и поделом. Я считаю такую ситуацию опасной.

 Наша пропаганда навязывает нам конфликт, в котором противопоставляет угрозе исламизации - православную теократизацию. В итоге у нас верующие могут оскорблять атеистов, но не наоборот. Если говорить о карикатурах, то демотиваторы переместились в Интернет, но они носят в основном политический, а не религиозный характер. Кстати, Charlie рисовали как раз в основном политические карикатуры. Ок, давайте представим, что у нас открылось такое издание. Вот оно публикует карикатуру на Путина, на Медведева, на Миллера, Сечина. Его лишат рекламодателей, будут давить на собственника. Потом оно публикует карикатуру на ислам, и вот тут вступает Кадыров, который наверняка воспримет это как личное оскорбление. Редактора засудят за оскорбление чувств верующих, редакцию разгонят. На самом же деле в моем восприятии горький смех, а сатира - это смех горький,  это тоже способ для общества осмыслить какие-то болезненные темы, обратить внимание на то, как некоторые идеи приобретают уродливые и гротескные формы. Например, в сверхтолерантной Европе это способ поговорить об угрозе исламизации. В России нет такой угрозы? В России есть такая угроза, но способов говорить о ней в легальном публичном поле, причем говорить открыто и жестко практически не осталось.

Свободы слова в России практически нет, поэтому ухудшить что-то сложно. К несчастью и на состояние нашего общества эта история едва ли повлияет: общество в невротическом состоянии не может, судя по общей реакции,  пока понять главную истину: ни одна ваша идея не стоит того, чтобы за нее убивать».